пост-Хогвартс. возможный пейринг - Г/Д, но, может быть, все обойдется.
Я еду по Джамайка роад, чтобы свернуть на Тауэр Бридж. Кольца пожаров жирно сверкают позади меня. Пепел запачкал капот. Я кашляю, но все-таки достаю из пачки еще одну сигарету и закуриваю. Верчу ручку приемника, стараясь не попасть на шесть и восемь. Ловится пятая станция - у самого края шкалы, слышно едва-едва, они передают откуда-то из-за полосы пожаров.
Остов полузатопленного Тауэрского моста, как скелет огромного животного торчит над рекой, она масляно плещется о гранитную мостовую, в ряби пробегают осколки алого. Через мост все еще можно проехать - кто-то поддерживает его в рабочем состоянии.
Выезжаю на Уайтчэпел. теперь в окрестностях кабаки самого худшего толка. Стрип-бар "Верона" - странное место для встречи. Впрочем, не я выбирал. Хотя от нее тоже нельзя было такого ожидать. Оставляю машину в переулке, обновляю заклинания - теперь только на то и хватает нашей магии, чтобы обезопасить машину от местной шпаны. Мой светлый полотняный костюм смотрится здесь совершено неуместно. В ближайшей подворотне - безвкусная, розово-голубая неоновая вывеска "Верона". Мне сюда.
читать дальше
В очередной раз мысли лениво ворочаются по привычному уже кругу "Как они вышли на меня? Зачем я им нужен? И что я отвечу, если они о чем-то попросят?" Впрочем, почему они? Письмо было только от грязнокровки. Это слово из прошлой жизни звучит сейчас так глупо - отдается пустым звоном дешевой жести в голове. Вышибала собирается обшарить карманы, но отшатывается под моим взглядом. А все-таки самая древняя магия - магия крови - все еще действует... недопустимо, чтобы какое-то отребье прикасалось ко мне. В баре полутьма, только над сценой крутится стробоскоп. Здесь пахнет застарелым табачным дымом, дешевым спиртным и потом. Я пару раз обвожу взглядом зал, но не вижу знакомых лиц. На третий раз замечаю, что она машет мне из-за дальнего столика в темном углу. Подхожу ближе, замечаю, что она не одна. Второй сидит так, что лицо его оказывается в тени, но я уже знаю, кто это.
Она сдержанно кивает мне и жестом предлагает садиться. Я с любопытством оглядываю ее, стараясь удержаться и не смотреть слишком пристально на второго. У нее теперь ярко-рыжие волосы (ностальгия по школьному приятелю?), яркий макияж совершенно не идет к ней, только подчеркивая ее чужеродность в этом месте. Черное платье с открытыми руками, тяжелые серебряные украшения. Она неторопливо цедит коктейль из высокого бокала, как будто собираясь с мыслями. Насмешливо улыбаюсь ей, стараясь изобразить свой знаменитый на всю школу оскал. Но, кажется, не получается, не хватает молодости и напора. По выражению ее глаз вижу, что так и есть - всего лишь усталая улыбка конченого человека. Она отбрасывает локон со лба и наконец-то говорит:
- Ты все еще слышишь по ночам тот голос с шесть и восемь?
Мое сердце предательски стучит. Давно уже я ни с кем не говорил об этом. А если быть честным, то - никогда.
И тут второй наклоняется вперед и пристально смотрит на меня. Его глаза, в которых отражается вымороченный свет стробоскопа, кажутся бледными, почти прозрачными, но я помню, что на самом деле они зеленые.
***
Его голос до сих пор звучит на волне шесть и восемь, каким-то странным образом страшный предсмертный крик рассеялся в пространстве и теперь ловится любым приемником, стоит лишь повертеть ручку настройки. А мы сами становимся приемниками когда спим. Он возвращается ко мне почти каждую ночь - этот долгий вопль обреченного на полное небытие, отчаявшегося разума, который был готов забрать с собой целый мир. И почти преуспел в этом.
Сколько бы я не вливал в себя спиртного в грязных забегаловках на Бэйсуотер, сколько бы не бродил ночами по городу, стараясь дотянуть до рассвета, стараясь спать только днем - все равно он возвращался ко мне. И почти каждую ночь я просыпался с воплем, который являлся лишь слабым отзвуком того, трехлетней давности. Случайные мальчики и девочки, которые изредка оказывались в моей кровати чаще всего не выдерживали и убегали. Я и сам все время бежал - бежал от прошлого, от будущего, от жизни. Это несложно сейчас - сейчас, когда в глазах отражаются только отблески пожаров, когда время перепутано, а смыслы разорваны не меньше, чем пространство.